АРИОН

Пылал открытый океан.
Весь день жара, и не клевало.
За горизонтом спал обман,
затянутый в ремень Урала.

Скала горячая меня
не понесла в ту даль сквозь дрёму.
Там, где был свет – уж нет огня.
И чёлн разбит, бежавший к дому!

Ах, хоть один бы удалец
вдруг вышел из пучины ярой
с бутылкой водки и гитарой…
Лищь я, таинственный певец,
гляжу в морской простор подолгу,
хоть гимнов прежних не пою
и ризу влажную мою
сменил на потную футболку.

2015. Auckland

.

        * * *
В небе над Москвою, в вышине,
так что не увидишь ни в бинокль,
ни в кулак, ни в телескоп (во сне,
может, кто-то, испустивши вопль,
вдруг увидит) в головах народов
среди клякс, подтёков и разводов,
среди птичек, тучек и дождя,
между запятых, тире и точек,
между солнушком с луною, ни гвоздя,
ни прищепки даже не найдя –
сам собою держится крючочек,
мировых ветров презрев поток:
а на нём висят, чтоб было страшно,
с золотым околышем фуражка
(козырьком копируя восток),
да колючей проволки моток.

                                         2010
       




   




        * * *
                   ".... y en la chaqueta una cuchara muerta." *
                                                          César Vallejo

Случилось как-то в поле, где-то в поле
под небом в журавлях, на вольной воле:
картошку извлекая из земли,
с молитвою святой перемежая
мат-перемат, средь клубней урожая
хохочущего воина нашли.

Где времена в дымах сражений веки
смежали гневно, где сбивали вехи,
любой ценой взыскуя срам побед –
всё пристальнее даль, всё ядовитей,
по щучьему велению событий
из прошлого в себя дороги нет.

Но божий дар, и божий вздор – всё шутка,
хохочет череп воина, и щука
дурной улыбки проплывает сквозь века;
зубастая, и лезет всё в бутылку,
и всё невмочь ей обуздать ухмылку,
всё хочется ей корчить дурака

в краю родном, где победивший плачет,
опалы ждёт, следы геройства прячет,
боясь прогневить вставших за спиной:
чтобы, из грязи в князи, в страшной давке
они, отдав команду, вышли в дамки –
любой ценой, любой чужой ценой.

Ещё со школьных лет в глубинах ранца
таился жирный сумрак, а пространство
набухло, как вертящийся синяк.
Погоды бред, подверженный морозу –
одическая дань её склерозу,
и хохот черепа беззвучен, сир и наг.

__________________________
(исп. ) "… а в гимнастёрке нашли мёртвую ложку". Сесар Вальехо



1985

* * *

Я окликнул себя во сне
из предбудущих дней, издалёка.
Это значит, я шёл по весне,
как слеза, сквозь небесное око.

Это значит, меня обрели
в золотой синеве, в благостыни.
Что с того, что в земной пыли
отражаю я небо поныне?

И конечно же, времени нет,
и не надобен паспорт небесный,
про который здесь тысячи лет
лгали в церкви и страшной, и тесной.

И сейчас я, как в детстве, проснусь,
чтоб смешаться с толпой под сурдинку.
Но сюда – быть любимым – вернусь,
потому что запомнил тропинку.

2014

.




           * * *
Должно быть, слишком много я ночей
глазел во тьму сквозь жизни затиханье,
и слишком часто был тогда ничей
с кружащими мне голову стихами,

что, мрака приобщившись, книгочей,
в мольбах о сне, как нищий о сезаме,
в людьми забытом прозреваю храме
среди прогорклых, гаснущих свечей.

Да, в темноте я вывел эти строчки,
боясь свихнуться, подбираясь к точке,
распавшееся бытие листая.

И выход, ясно видимый во тьме,
внушает мысль о клетке, о тюрьме,
в которой заперта людская стая.

                            2008. Auckland



                                       * * *

                      Я в дырах времени застрял, и тяжело я
                      пил белый свет: безумное былое,
                      опять горчишь ты сладко на устах.
                      В краю цветов, где не нужны одежды,
                      мы боль познали, потеряв надежды
                      и плачущее яблоко в кустах.

                      Но знание сошло на нас как милость:
                      с небес, из рая, к нам звезда скатилась
                      и на ресницах дорогих блестит.
                      Безумное моё, прими за шалость
                      всё то, что, как во сне, со мной свершалось,
                      и чувствам возврати горючий стыд…

                                                              2011

Новая книга стихотворений. Путешествия души, вещность, время

Продолжение книги "Жамэ". 2010. Каждый новый пост приближает к началу книги.

Книга "ПАЛЬТО НА ДВОИХ" 2009. находится ЗДЕСЬ


Борис Головин
"ЖАМЭ"
(БЫТОВЫЕ ЗАПИСКИ ИДИОТА)
книга стихотворений 2010 A.D.


Идиот (греч. idiotes) - букв. отдельный, частный человек. В древней Греции - человек, не принимавший участия в выборах, частное лицо.

         


            * * *
Ах, бабочка сонного рая,
сквозь пламенный зев бытия
впорхни же мне в душу, играя -
я знаю, что ты это я.

Отдай свои крылья. За это
получишь ночные глаза -
сквозь них видишь зиму и лето,
а утром их застит слеза.

Ах, нет! Не спеши! Эти крылья -
да как же они хороши! –
знакомы мне, и не забыл я
их треск на пороге души.